Неточные совпадения
Из-за густых ресниц ее блестящих глаз вдруг показались слезы. Она пересела ближе к
невестке и взяла ее руку своею энергическою маленькою рукой. Долли не отстранилась, но
лицо ее не изменяло своего сухого выражения. Она сказала...
Аксинья Степановна и Танюша, которая также боялась крыс, не могли, однако, без сожаления смотреть на жалкое и больное
лицо своей
невестки и изъявляли ей свое участие.
После чаю и шутливых разговоров свекор сам пришел к
невестке, которая действительно была нездорова, похудела, переменилась в
лице и лежала в постели.
Через полчаса
невестка, щегольски, по-городскому разодетая, в том самом платье, про которое свекор говорил, что оно особенно идет ей к
лицу, держа сына за руку, вошла к дедушке.
Ее свежее
лицо, блестящие глаза, убор волос и щегольское утреннее платье не показывали, чтобы
невестку разбудили, чтобы она вскочила со сна и, не выспавшись, не прибравшись, неряхой прибежала к своему свекру.
Сегодня Гордей Евстратыч был особенно в духе, потому что Михалко привез ему из Полдневской один старый долг, который он уже считал пропащим. Несколько раз он начинал подшучивать над младшей
невесткой Дуней, которая всего еще полгода была замужем; красивая, свежая, с русым волосом и ленивыми карими глазами, она только рдела и стыдливо опускала
лицо. Красавец Архип, муж Дуни, любовался этим смущением своей молодайки и, встряхивая своими черными, подстриженными в скобу волосами, смеялся довольной улыбкой.
Перепуганные
невестки смотрели в окно на происходившую во дворе сцену; Дуня тихо плакала. Нюша выскочила было на двор, но Татьяна Власьевна велела ей сидеть на своей половине. На беду, и Михалка не было даже: он сидел сегодня в лавке. Окровавленный, сконфуженный Архип стоял посредине двора и вытирал кровь на
лице полой своего полушубка.
— Нет, ты не то, дядя, говори, — крикнул молодой парень с рябым
лицом. — А ты вот своему сыну отец называешься, а по сыну и
невестке отец. Ты ба помолился миру, чтоба тебя на старости лет поучили.
Марья, старшая
невестка, побледнела, прижалась к печи, и как-то странно было видеть на
лице у этой широкоплечей, сильной, некрасивой женщины выражение испуга. Ее дочь, та самая девочка, которая сидела на печи и казалась равнодушною, вдруг громко заплакала.
Мать, дочери, сыновья, свояченица и
невестка — все это были на подбор
лица и фигуры одной конструкции и как будто даже одного возраста: вся разница между ними виделась в том, что младшие были поподкопченнее, а старшие позасаленнее.
На конце первой недели великого поста Илья Максимович, чувствуя себя гораздо лучше, так что мог бродить по комнатам, и заметив по
лицу Прасковьи Михайловны, что в гостях хорошо, а дома лучше, благословил ее на возвратный путь. Собрались уже после обеда. «Смотри, душа моя, ночуй в Люберцах, — говорил он, провожая
невестку, — а то в Волчьих Воротах шалят».
Письма Екатерины к
невестке и другим
лицам были восторженны: государыня была положительно очарована всем виденным уже ею по дороге, а между тем в Крыму ее ожидали еще большие чудеса.
Княжна Марья стала на колени перед ней, и спрятала
лицо в складках платья
невестки.
Еще сегодня утром, когда жена Петра Ивановича стала выражать сочувствие деверю, князь Петр Иванович видел, какое страдание выразилось на
лице брата и как он старательно скрыл то страдание под выражением неприступной гордости и стал расспрашивать
невестку о цене ее квартиры.